Недавние заявления президента Путина об утрате Россией гигантских территорий в результате передаче большевиками в начале XX века значительных геополитических пространств «квазигосударствам», как он назвал все остальные республики бывшего СССР, не стали ни сенсационными, ни оригинальными. Подобные высказывания он делал уже не раз – и об ошибочности создания союза равноправных республик на месте Российской империи, и о несправедливости передачи Украине ее якобы населенных преимущественно русскими юго-восточных областей, и о том, что украинцы и русские это один народ, а украинский проект носит искусственный характер, и об отсутствии у казахов своей государственности до присоединения к России и т.д., и т.п.

С Путиным уже давно все ясно, однако, большой ошибкой было бы думать, что Путин такой один или что такие настроения присущи только русским. И речь не о глобальном масштабе, а о пространстве нынешней «Российской Федерации» (и отчасти бывшего СССР), в котором идеи восстановления исторической справедливости путем «возвращения исторических территорий» разделяют многие представители национальных движений, считающих себя противниками не только Путина, но и Российской империи. «Искусственно проведенные большевиками границы» сегодня в такой же степени не устраивают российских имперцев, в какой и многих из тех, кто позиционирует себя как их антагонистов, мечтающих о восстановлении исторической справедливости и возвращении исторических земель на свой лад. Причем, далеко не все из них собираются делать это только за счет русских и территорий, которые условно можно считать закрепленными за ними в виде краев и областей нынешней «РФ». Немало и тех, кто вынашивает аналогичные планы в отношении своих автохтонных соседей, мотивируя это либо недостаточной автохтонностью таковых, либо их «сговором с империей за наш счет», при том, что зачастую их оппоненты то же думают о них.

Можно долго и упорно призывать таких людей не наступать на эти грабли с криками «это другое!». Но как показывает опыт, когда это делается со ссылкой только на здравый смысл, подобная аргументация не работает. Все-таки идея исторической справедливости обладает особой притягательностью и мощью, благодаря чему может мобилизовывать под свои знамена людей даже тогда, когда очевидно, что борьба за нее потребует обильного пролития крови – чужой и своей.

Поэтому призвать людей принять то, что они считают исторической несправедливостью, просто потому, что «так надо» – позиция не слишком убедительная. Благо, всегда будут возникать подозрения, что это «надо» кому-то другому, но не им, а значит, за их счет. А раз в конце концов мы упираемся в «проведенные большевиками границы», ставшие в одних случаях границами суверенных государств, а в других административно- и национально- территориальных образований РФ (еще в тот момент, когда она пыталась соответствовать своему названию Федерации), стоит понять, в чем же заключалась сущность этого исторического процесса, и определиться, как следует относиться к его результатам.

Растянутая деколонизация

Сегодня мы живем в мире, в котором все больше людей считают этнические и национальные идентичности и чувства анахронизмом. В то же время очевидно, что для значительного числа людей они продолжают оставаться важной частью их бытия, в особенности на пространстве бывшего СССР и нынешней «РФ», где плотное сосуществование друг с другом не мигрантских диаспор, а компактно проживающих коренных народов, традиционно подпитывает подобные настроения. Однако парадокс заключается в том, что в условиях, когда сама идея этничности и национальности сталкивается с мощными вызовами, больше всего вреда им наносят те их поборники, которые хотят отстоять их только или прежде всего для себя и за счет всех остальных, не считаясь с их интересами.

В Европе, в которой нации в современном понимании зарождались раньше всего, начиная с Вестфальского мира формируя новый международный порядок, абсолютизированный и неограниченный национализм был причиной множества войн под флагом борьбы за историческую справедливость. Завершение Первой мировой войны, ознаменовавшееся распадом последней (западно)европейской континентальной империи (Австро-Венгрии) и созданием вудро-вильсонской системы независимых национальных государств, объединенных в Лигу Наций, казалось бы, привело европейские народы в новую эпоху равноправного сосуществования на принципах справедливости. Однако практически сразу же выяснилось, что почти все народы, а точнее их непримиримые националисты, сочли проведенные границы несправедливыми в отношении именно их, нуждающихся в «восстановлении исторической справедливости». Менее, чем через двадцать лет именно такие настроения и проекты перекройки «несправедливых» границ во имя «восстановления исторической справедливости» спровоцировали новую, Вторую мировую войну. Но ошибется тот, кто сочтет, что и ее результаты все приняли как справедливые — просто заплатив за стремление к «исторической справедливости» такого рода десятками миллионов жизней, европейцы пришли к выводу, что с подобными экспериментами надо заканчивать, приняв за основу принцип нерушимости границ.

Отходом от него в Европе стали Кипрская война 1974 года и распад Югославии. Но в обоих этих ситуациях западноевропейский консенсус заключался в поддержке существующих границ. В случае с Кипром ЕС признает Республику Кипр, но не Турецкую Республику Северного Кипра, призывая греческую и турецкую части острова к воссоединению. А в Югославии европейские страны до последнего поддерживали попытки ее сохранения в форме обновленной конфедерации, а когда стало понятно, что это не получится, поддержали неприкосновенность границ бывших республик Югославии и возникших на их основе государств, осудив политику их военной перекройки Слободаном Милошевичем. Да и СССР, как тоже надо напомнить, сперва был ликвидирован в Беловежье республиками — его учредителями, и только после этого Европа стала официально признавать его бывшие республики в качестве независимых государств, причем, приняв за основу проведенные внутри СССР границы. Исключением были лишь балтийские государства, но и их уже в сентябре 1991 года признал сам СССР.

Теперь перенесемся в родные пенаты. Если в Западной Европе по итогам Первой мировой войны и распада Австро-Венгерской империи возникла система национальных государств по проекту Вудро Вильсона, то на месте бывшей Российской империи кроме ставших независимыми государствами Финляндии, Польши и стран Балтии, возникла иная, более сложная система ранее не существовавших национально-государственных образований, презрительно называемых Путиным «квазигосударствами». Это не было сохранением в прежнем виде империи, к чему сегодня хотели бы вернуться Путин и его единомышленники. Но это не было и ее распадом по вудро-вильсоновски, о чем жалеют националисты тех народов, которые еще семьдесят лет после этого были лишены полноценной государственной независимости, а также тех, что лишены ее по сей день.

Тем не менее, в исторической ретроспективе и перспективе надо понимать две вещи. Во-первых, создание на месте Австро-Венгерской империи политически не связанных между собой национальных государств, неудовлетворенных проведенными между ними границами, стало одной из важнейших причин новой мировой войны, после чего в итоге возник Европейский Союз, в который они вошли. Во-вторых, далеко не всегда процесс деколонизации имел стремительный характер, как это было в результате национально-освободительных войн. Например, процесс превращения Австралии в фактически независимое от Великобритании государство (союз) занял почти полвека, начиная с середины XIX века и завершившись в 1901 году и шел посредством как борьбы, так и сложных переговоров. При этом до сих пор Австралия остается доминионом британской короны, как Канада и Новая Зеландия, а Шотландия и Уэльс продолжают входить в саму Великобританию. На этом фоне примерно 70 лет от возникновения «квазигосударств» в виде союзных республик до обретения ими независимости, к которой они подошли с готовой для этого национальной административной, образовательной и экономической инфраструктурой — это исторический процесс, вполне вписывающийся в логику деколонизации, просто не стремительной, а растянутой и поэтапной.

Исторический процесс и его агенты

Но вернемся к вопросу о «произвольно нарезанных большевиками границах» внутри СССР и их исторической справедливости или несправедливости.

Прежде всего, надо начать с мифа, который опровергался нами уже не раз, а именно мифа о том, что само создание СССР как союза национально-государственных образований было результатом «доброй воли», как считают одни, или «злого умысла», как считают другие, большевиков. Любой, кто потрудится ознакомиться с книгой Сталина «Марксизм и национальный вопрос» от 1913 года, которая писалась им по поручению Ленина и под руководством Богданова для полемики с австромарксистами, поймет, что в отличие от последних российские большевики изначально как раз-таки были противниками создания национальных автономий (как территориальных, так и общинных или «культурных») и опирающегося на них государства национальностей, то есть, противниками многонационального государства в полноценном, современном смысле. Подобные идеи озвучивал и сам Ленин, писавший, что в крайнем случае он предпочтет отделение от России не желающих жить в ней народов, но не ее (многонациональную) федерализацию. Большевики были вынуждены пересмотреть свой подход именно из-за ненавистных им «австромарксистов» в лице национальных социал-демократов на окраинах Российской империи, которые стали создавать свои национальные автономии уже после Февральской революции. И в условиях тяжелейшей гражданской войны, когда вожди белого движения вроде Деникина и Колчака угрожали ликвидировать эти автономии в случае победы, большевики пошли на тактически выигрышный ход, согласившись эти автономии признать, попутно их советизировав.

Советское управление этими автономиями, впоследствии республиками (для части из них), было, конечно, особой формой колониализма, блестяще описанной Абдурахманом Авторхановым в книге «Империя Кремля: советский тип колониализма». Этот неоколониализм совмещал в себе два причудливым образом скрестившихся подхода — идеологического колониализма тоталитарной утопической глобалистской доктрины (сутью ленинского интернационализма был именно политический глобализм, а не «дружба народов») и инерции традиционного имперского российского колониализма, на геополитической базе которого возникла новая-старая красная империя. Тем не менее, отвергая сегодня и первое, и второе, необходимо осознать, что вопреки своим воле и планам, в исторической перспективе и ретроспективе большевики фактически играли роль агента исторического процесса деколонизации и становления новых наций, аналогичного тому, который в последние несколько веков происходил в Европе.

В таком контексте, когда мы рассуждаем о том, как несправедливо и произвольно нарезали границы между этими нациями большевики, ставшие во многом помимо своей воли модераторами этого процесса, не надо забывать о том, как протекали аналогичные процессы национально-государственного размежевания в других частях мира. Нарезка границ по Вудро Вильсону обернулась новой мировой войной в Европе, Сайкс-Пико является нарицательным названием для арабского мира, а Индия и Пакистан до сих пор сталкиваются с последствиями плана Маунтбеттена. Да и как уже было отмечено, принятие сложившихся межнациональных границ послевоенной Европой было обусловлено не верой в их идеальность, а следствием сложившихся как нового баланса сил, так и понимания того, что бесконечно переделывать эти границы — себе дороже.

Если мы посмотрим на границы, возникшие на пространстве бывшего СССР в целом и внутри РФ в частности с высоты такого полета, то скорее всего согласимся с тем, что для этой части мира они стали столь же исторически, если не справедливыми, то оправданными, как и аналогичные границы, возникшие в итоге между нациями Европы, Ближнего Востока или Южной Азии. Да, кто-то получил больше, кто-то меньше. Да, кто-то потерял больше, кто-то меньше. Но в конце концов, среди тех, кто выжил (а в ходе истории выживают далеко не все), все так или иначе получили что-то свое.

Номократия для народов России

Главная проблема сегодня заключается именно в этом сочетании — признании своего для себя вместе с признанием интересов другого. Этому возражают с двух сторон — как со стороны принципиальных противников национального самоопределения народов бывшей империи, так и тех его сторонников, которые хотят реализовывать этот принцип, отталкиваясь не от исторически сложившихся границ, а от «исторически справедливых» — в их понимании.

Совершенно очевидно, что для защиты и реализации права народов на самоопределение вторые представляют не меньшую угрозу, чем первые, и по сути являются их троянами. Неспособный к самоограничению национализм является смертельной угрозой для национального проекта, успешная версия которого сегодня предполагает встроенность в систему межнациональных отношений, правил, принципов, сил и интересов. Учитывая риски и положение наций (будь то классических или регионаций по Д. Коцюбинскому), борющихся за реализацию или выживание своих политических проектов, шансы на успех могут быть только у номократического национализма, то есть, того, который готов ограничивать себя рамками, позволяющими ему быть частью наднациональной системы.

«Номос» в древнегреческом языке означал разделение, межевание. По Аристотелю, этому принципу меры как права должны были подчиняться даже решения демократического большинства на народных собраниях. Кант называл это законом «разделения того, что находится на земле, на мое и твое». Это сущностный принцип права, начиная с вотчинного, заканчивая международным. Признание господства номоса как ограничения, а не своих неограниченных амбиций, означает понимание того, что для обладания своим, обретения своего, сохранения своего, необходимо признание и уважение чужого, базируясь на тех принципах распределения и разграничения, которые доказали свою историческую жизнеспособность.

Если моноэтническим или монокультурным регионам, имеющим внешние границы, при выборе ими соответствующего пути будет достаточно принятия власти номоса в виде классического международного права, то для народов и территорий, обреченных на политический союз в силу своей переплетенности и связанности, номократия должна будет стать философией их сосуществования. Многонациональный (в политическом смысле) российский или построссийский (кон)федерализм может состояться только как реализация принципа номократии в отношениях между территориями и народами этого пространства, гарантирующего их права на всех уровнях и связку таковых как основу их сосуществования.